две вещи, которые я ненавижу в жизни.

1. аллергия.
2. ёбаные хипстеры.

---

hello, this is current event

- Иногда я совершаю невообразимые глупости. ну вроде того, что сегодня подписалась на выстраивание ряда мужиков по стеночке в ФРПГ;
- Мысль о том, что люди сами могут вколоть себе смертельную инъекцию, пугает;
- Информационная атака на хуфандом была подло сорвана;
- Я хардкорная прокраститутка;
- Самые мерзкие вещи в мире - это насекомые и птицы.

А "Симон и дубы" очень красивый фильм.

---

немного о Докторе.

То, что я вчера посмотрела, сделало меня одновременно бесконечно счастливой и бесконечно печальной. Счастливой - потому что она прекрасна. А печальной...

Итак, нас ставят перед фактом, что одиннадцатый Доктор вовсе не одиннадцатый, а очень даже двенадцатый, а значит, предпоследний. А значит - ещё шаг и всё, Валеярд, горящие миры и прозвище Зверь как занятная отсылка к Сатане. И всё это в момент, когда всё то тёмное, что в Докторе есть, постепенно доходит до точки кипения и всё чаще прорывается наружу. Посмотрите на него, приглядитесь внимательно. Это то, что мы уже видели в Водах Марса - timelord victorious, победитель и единственный выживший в Войне Времени, это надвигающийся шторм, это тот, после которого потоп - и всё, совсем всё. И дальше уже не будет.
Может быть, я сейчас скажу страшную и жестокую вещь, но это будет правильно. В конце концов, я не слишком верю в то, что Первый Доктор был таким уж первым, я не верю в общую "хорошесть" Доктора, а если вспомнить причины, по которым было наложено правило тринадцати регенераций, всё становится понятно. Просто после тринадцати начинается безумие.

Если честно, то совершенно не хочется, чтобы уходил Смит, тем более что при сложившемся раскладе его уход будет очень болезненным, а регенерация будет иметь непредвиденные осложнения. Я люблю тебя, Смит, ты - мой Доктор, именно мой.

@темы: доктор кто

---

the day we went to Trenzalore.

если финал сезона будет таким же невероятным, как сегодняшняя серия и приквел, я умру от эпичности, разрыва сердца и глубокого эмоционального шока.

кибер!Доктор прекрасен, я готова любить его вечно. и просто Доктора тоже. и их вместе.
кто-нибудь, дайте мне таблетку от больных влюблённостей.

---

конкурсы - зло.

я никогда не научусь вовремя сдавать работы на конкурс.
наверное, я вообще никогда не научусь писать ничего приличного.
—
поля трензалора никогда и нигде,
над влажной землёй туман клубится
кажется, ночь. какие-то лица,
спросили - скажите, который час?
ответил: одиннадцать.

@музыка: spiritual front - no kisses on the mouth

@темы: убогие строки, доктор кто

---

лето.

яркое солнце, обгоревший нос и счастье во рту перекатывается вишнёвой косточкой. кошка смотрит на мою руку так, будто это какое-то невиданное кошачье божество, но продолжает жмуриться и лежать на моей постели. на душе светло и немного печально.
здравствуй, лето.

---

забавные закономерности.

- этот дневник уже чёрт знает какой по счёту и я только сподобилась купить платный аккаунт;
- третий день подряд я пропускаю число Пи на циферблате, что весьма обидно;
- буду плохой девочкой и подпишусь на Машу, это прикольно;
- к полчетвёртому в скайпе никого не остаётся, наверное, потому, что приличные котики видят уже третий сон в это время;
- хочется есть, поэтому я иду спать. take your logic and fuck that bitch.
спокойной ночи, дневничок.

---

Два часа в резервуаре

I

Я есть антифашист и антифауст.
Их либе жизнь и обожаю хаос.
Их бин хотеть, геноссе официрен,
дем цайт цум Фауст коротко шпацирен.

восхититься

II

Но подчиняясь польской пропаганде,
он в Кракове грустил о фатерланде,
мечтал о философском диаманте
и сомневался в собственном таланте.
Он поднимал платочки женщин с пола.
Он горячился по вопросам пола.
Играл в команде факультета в поло.

Он изучал картежный катехизис
и познавал картезианства сладость.
Потом полез в артезианский кладезь
эгоцентризма. Боевая хитрость,
которой отличался Клаузевиц,
была ему, должно быть, незнакома,
поскольку фатер был краснодеревец.

Цумбайшпиль, бушевала глаукома,
чума, холера унд туберкулезен.
Он защищался шварце папиросен.
Его влекли цыгане или мавры.
Потом он был помазан в бакалавры.
Потом снискал лиценциата лавры
и пел студентам: "Кембрий... динозавры..."

Немецкий человек. Немецкий ум.
Тем более, когито эрго сум.
Германия, конечно, юбер аллес.
(В ушах звучит знакомый венский вальс.)
Он с Краковом простился без надрыва
и покатил на дрожках торопливо
за кафедрой и честной кружкой пива.

III

Сверкает в тучах месяц-молодчина.
Огромный фолиант. Над ним -- мужчина.
Чернеет меж густых бровей морщина.
В глазах -- арабских кружев чертовщина.
В руке дрожит кордовский черный грифель,
в углу -- его рассматривает в профиль
арабский представитель Меф-ибн-Стофель.

Пылают свечи. Мышь скребет под шкафом.
"Герр доктор, полночь". "Яволь, шлафен, шлафен".
Две черных пасти произносят: "мяу".
Неслышно с кухни входит идиш фрау.
В руках ее шипит омлет со шпеком.
Герр доктор чертит адрес на конверте:
"Готт штрафе Ингланд, Лондон, Франсис Бекон".

Приходят и уходят мысли, черти.
Приходят и уходят гости, годы...
Потом не вспомнить платья, слов, погоды.
Так проходили годы шито-крыто.
Он знал арабский, но не знал санскрита.
И с опозданьем, гей, была открыта
им айне кляйне фройляйн Маргарита.

Тогда он написал в Каир депешу,
в которой отказал он черту душу.
Приехал Меф, и он переоделся.
Он в зеркало взглянул и убедился,
что навсегда теперь переродился.
Он взял букет и в будуар девицы
отправился. Унд вени, види, вици.

IV

Их либе ясность. Я. Их либе точность.
Их бин просить не видеть здесь порочность.
Ви намекайт, что он любил цветочниц.
Их понимайт, что даст ист ганце срочность.
Но эта сделка махт дер гроссе минус.
Ди тойчно шпрахе, махт дер гроссе синус:
душа и сердце найн гехапт на вынос.

От человека, аллес, ждать напрасно:
"Остановись, мгновенье, ты прекрасно".
Меж нами дьявол бродит ежечасно
и поминутно этой фразы ждет.
Однако, человек, майн либе геррен,
настолько в сильных чувствах неуверен,
что поминутно лжет, как сивый мерин,
но, словно Гете, маху не дает.

Унд гроссер дихтер Гете дал описку,
чем весь сюжет подверг а ганце риску.
И Томас Манн сгубил свою подписку,
а шер Гуно смутил свою артистку.
Искусство есть искусство есть искусство...
Но лучше петь в раю, чем врать в концерте.
Ди Кунст гехапт потребность в правде чувства.

В конце концов, он мог бояться смерти.
Он точно знал, откуда взялись черти.
Он съел дер дог в Ибн-Сине и в Галене.
Он мог дас вассер осушить в колене.
И возраст мог он указать в полене.
Он знал, куда уходят звезд дороги.

Но доктор Фауст нихц не знал о Боге.

V

Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. И есть единство.
Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье -- слепота, а чаще -- свинство.

Бог смотрит вниз. А люди смотрят вверх.
Однако, интерес у всех различен.
Бог органичен. Да. А человек?
А человек, должно быть, ограничен.

У человека есть свой потолок,
держащийся вообще не слишком твердо.
Но в сердце льстец отыщет уголок,
и жизнь уже видна не дальше черта.

Таков был доктор Фауст. Таковы
Марло и Гете, Томас Манн и масса
певцов, интеллигентов унд, увы,
читателей в среде другого класса.

Один поток сметает их следы,
их колбы -- доннерветтер! -- мысли, узы...
И дай им Бог успеть спросить: "Куды?!" --
и услыхать, что вслед им крикнут Музы.

А честный немец сам дер вег цурюк,
не станет ждать, когда его попросят.
Он вальтер достает из теплых брюк
и навсегда уходит в вальтер-клозет.

VI

Фройляйн, скажите: вас ист дас "инкубус"?
Инкубус дас ист айне кляйне глобус.
Нох гроссер дихтер Гете задал ребус.
Унд ивиковы злые журавли,
из веймарского выпорхнув тумана,
ключ выхватили прямо из кармана.
И не спасла нас зоркость Эккермана.
И мы теперь, матрозен, на мели.

Есть истинно духовные задачи.
А мистика есть признак неудачи
в попытке с ними справиться. Иначе,
их бин, не стоит это толковать.
Цумбайшпиль, потолок -- предверье крыши.
Поэмой больше, человеком -- ницше.
Я вспоминаю Богоматерь в нише,
обильный фриштик, поданный в кровать.

Опять зептембер. Скука. Полнолунье.
В ногах мурлычет серая колдунья.
А под подушку положил колун я...
Сейчас бы шнапсу... это... апгемахт.
Яволь. Зептембер. Портится характер.
Буксует в поле тарахтящий трактор.
Их либе жизнь и "Фелькиш Беобахтер".
Гут нахт, майн либе геррен. Я. Гут нахт.

по-моему, это божественно.

---

всем привет.

господи, какая прелесть. после почти года отсутствия в @дневниках я снова здесь, как будто впервые, и ничего не вызывает у меня отторжения или раздражения. всё так, как и должно быть.
надолго меня всё равно не хватит, так что пусть ещё один мёртвый дневничок повисит тут. наверное, когда есть куда писать - это гут.